Интервью с профессором, доктором медицинских наук Сергеем Валентиновичем Рязанцевым
Возрастную тугоухость человек «зарабатывает» с молодых лет
Современный мир полон удовольствий, многие из которых весьма сомнительны. А есть среди них и такие, которые обязательно «аукнутся» со временем, когда человек войдет в пору зрелости. Сегодня речь пойдет о снижении слуха – проблеме, с которой сталкиваются все больше пожилых и даже молодых людей. В чем причина, можно ли это предотвратить и что делать, если снижение слуха достигло такой степени, что жизнь становится некомфортной и даже опасной? Об этом рассказывает заместитель директора Санкт-Петербургского НИИ ЛОР, доктор медицинских наук, профессор Сергей Рязанцев.
– Сергей Валентинович, есть такой термин – «возрастная тугоухость». Это говорит о том, что в определенном возрасте каждый человек неминуемо столкнется с проблемой снижения слуха?
– Есть разные мнения на этот счет. Но большинство российских ученых считают, что после 60 лет происходит закономерное снижение слуха, которое называется возрастная тугоухость, или пресбиакузис. Есть интересная французская работа: ученые проверяли слух у монахинь, которые жили в монастыре в тишине, в отличных условиях, но даже у них наблюдалось возрастное снижение слуха. Хотя имеются примеры, когда даже в почтенном возрасте люди сохраняют нормальный слух. Но их не так много.
– А что ученые говорят о причинах, которые вызывают это нарушение?
– Причина точно такая же, как и у многих других болезней, – возрастная инволюция организма, когда седеют волосы, истончаются кости, кожа теряет свою упругость…
– То есть ухо, как и глаз, как и все остальные органы, в принципе не расположено к долгожительству?
– Небольшое, но закономерное снижение слуха все-таки будет в любом случае.
– Какие условия жизни могут в большей степени способствовать тому, что с возрастом человек станет слышать хуже, чем его ровесники?
– Прежде всего снижению слуха способствует работа с шумом – это в основном у старшего поколения. Для молодежи сейчас самую большую опасность представляют – и я хочу акцентировать на этом внимание – наушники! Когда я еду в метро и слышу мелодию, которая доносится из наушников молоденькой девушки, я точно знаю, что к 30–40 годам у нее будут проблемы со слухом. Об этом важно сегодня говорить подросткам и молодежи. Мы проверяем слух у школьников, которые пользуются плеерами, и обнаруживаем у них такое же снижения слуха, как у работников шумных цехов! Работа в условиях шума – это профессиональная вредность. Например, на аэродромах. Там от гула двигателей спасают наушники, хотя это тоже ненадежная защита. А молодежь с их помощью добровольно губит свое здоровье.
– А дискотеки и вечеринки, где не слышно даже того, кто кричит тебе в ухо?
– Мы проверяли слух и у работников дискотек. И все, даже в очень молодом возрасте, уже имеют заметное снижение слуха. И дискотеки, и вся клубная культура в этом смысле очень вредны. Я боюсь, что уже лет через 10–15 мы будем иметь негативные последствия этой «шумной» культуры.
– Каковы же первые симптомы снижения слуха?
– Сначала человек теряет слух на высокие частоты, происходит поражение слухового анализатора. Бетховен, который, как известно, к старости полностью потерял слух, сначала перестал слышать стрекотание кузнечика.
– Какие еще звуки, кроме стрекотания кузнечика, можно отнести к высокочастотным?
– Это любой тонкий высокий звук. Например, какие-то свистящие звуки.
– Что, кроме громкой музыки, может дать толчок снижению слуха?
– Помимо возраста и шумовой нагрузки – гриппозное поражение. То есть перенесенное вирусное заболевание иногда дает нам поражение слуха.
– Оно обратимое?
– Необратимое. Если в течение месяца после гриппа мы не создадим условия для исправления этой ситуации, то проблемы со слухом остаются уже навсегда.
– С простудой и гриппом часто бывают и отиты. Они, наверное, тоже вносят свою лепту в последующее развитие тугоухости?
– Да, это еще одна причина снижения слуха – заболевания уха. Сам по себе отит дает поражение рубцовое, то есть внутренние косточки находятся в рубце и начинают плохо двигаться. А есть еще другая форма поражения, когда в ухе не просто гной, а гной с запахом неприятным, кариозным. Тогда косточки внутри уха расплавляются, вплоть до полного исчезновения. Это тимпаносклероз или эпитимпанит, хроническое заболевание среднего уха.
Для молодежи самую большую опасность представляют наушники! Когда я еду в метро и слышу мелодию, которая доносится из наушников молоденькой девушки, я точно знаю, что к 30–40 годам у нее будут проблемы со слухом.
Есть еще одно заболевание, не такое уж и редкое, – это отосклероз. Чаще им болеют женщины – до 80 процентов. В этом случае начинается поражение слуха по звукопроводящему типу. Почему оно возникает, никто не знает. Возникает оно примерно в 40 лет, и уже к 50 годам у человека заметно снижение слуха. У женщин это связано с эндокринными состояниями, даже роды иногда его провоцируют. Если стадия болезни начальная, то мы оперируем. Меняем эту косточку на протез – тефлоновый или золотой – и больной тут же начинает нормально слышать. Таких операций проводим много. Но если это далеко зашедшая стадия, когда и звуковой анализатор перестает работать, то оперировать сложно. Хотя сейчас с отосклерозом работать научились.
– То есть если человек с проблемой слуха вовремя обращается к врачу, что-то исправить можно?
– Да, и при этом врач должен поставить точный диагноз. Потому что на начальных стадиях у многих болезней никаких симптомов, кроме снижения слуха, нет. Как говорят в нашей отрасли, врач ничего не видит, а больной ничего не слышит.
– Сергей Валентинович, в популярных статьях пишут, что возрастная тугоухость в принципе не лечится… Что же делать человеку, если ему поставили такой диагноз?
– Возрастная тугоухость, к сожалению, не лечится, она необратима, но процент возрастной тугоухости очень небольшой. Считается, что до 80 лет можно дожить совершенно спокойно, в смысле социально спокойно. Но если проблема со слухом доставляет неудобства, мы советуем пользоваться слуховыми аппаратами.
– Сейчас повсюду очень агрессивная реклама слуховых аппаратов…
– И вот парадокс: в России пользуются слуховыми аппаратами гораздо реже, чем за рубежом. У нас считается нормальным носить очки, когда есть дефект зрения, а вот носить слуховой аппарат считается чем-то постыдным. Другое дело, что те аппараты, которые выдают в России по соцобеспечению (так называемые «заушины»), очень заметны. А есть приборы размером с горошину, они вставляются в слуховой проход и практически не видны. У нас ими пользуются в основном обеспеченные пациенты, хотя стоимость их не такая уж запредельная: хороший аппарат стоит около тысячи евро.
– Какие советы дадите тем, кто задумался о его покупке?
– Часто пациенты увлекаются рекламой и покупают не то, что нужно. Дело в том, что даже самый дорогой аппарат может не подойти больному, потому что у каждого теряются свои частоты, и устройство должно восстанавливать именно их. Поэтому подбирать слуховой аппарат должен врач – индивидуально. Но тут есть еще один важный момент: профильные учреждения могут подобрать пациенту слуховой аппарат, но на его продажу чаще не имеют лицензии. А те, у кого она есть, могут не располагать штатом хороших специалистов.
– И как же быть?
– Я бы советовал обращаться в государственные учреждения, в городские сурдоцентры. Нужно найти опытного врача.
– Вы говорили об операциях, которые показаны в самых безнадежных случаях. Что это за операции?
– Где-то с середины 90-х годов в медицине появилось такое направление, как кохлеарная имплантация: мы научились устанавливать искусственные органы. Глаз таким способом не восстановить, многие другие органы тоже, а вот слух можно. Непосредственно в слуховой нерв вживляется очень тонкий электрод, который передает звуки в виде электрического сигнала. Если больной даже стопроцентно глухой, он все равно начинает слышать.
– Эта операция попадает под государственное финансирование?
– Наша страна выделяет большие деньги на нее. Мы, например, за прошлый год провели 800 таких операций, и они полностью профинансированы из бюджета. И если кто-то начинает «всем миром» собирать деньги на кохлеарные имплантаты для ребенка – это нечестные люди. Потому что именно на детей мы получаем стопроцентное финансирование. Со взрослыми несколько сложнее, у них идет более жесткий отбор.
Лариса ЗЕЛИНСКАЯ,
ИА «Столица»
Дата: 27.03.2014
Выпуск: №44 (27658)